О себе



www.nich.ru: искать






Одиночество





Новости


О себе


Поэзия


Проза


Рассказы

 ·  Депрессия
 ·  Дети подземелья. Легенды и были подземки
 »  Одиночество
 ·  Вечер
 ·  Всепрощение
 ·  Отражение
 ·  Deja vu
 ·  Это ты
 ·  Родина
 ·  Подъезд
 ·  Она
 ·  Моя смерть
 ·  Just Unrapped
 ·  Небеса солдатские
 ·  Про деда
 ·  Круг
 ·  О Варшаве - длинно и пафосно
 ·  Мальтийские хроники
 ·  Весенний холм
 ·  Бусина
 ·  Агасфер
 ·  День рыболовства
 ·  Скутер
 ·  Свидание
 ·  Нат-Натти-Натиле
 ·  Иерусалимские дневники
 ·  Жизнь после смерти
 ·  Кокос
 ·  АХ-486-223
 ·  Ханс, настоящий мужик
 ·  Химия
Рецензии (2002)


Странствия


Мой LiveJournal


Книга отзывов


Карта сайта



Роза, которую подарил Алеша неделю назад, все еще была красива в своем умирании. Она была обречена, но края лепестков еще не начали буреть, и головка цветка пока не поникла. Надо ее на ночь положить в воду, подумала Ольга, - протянет несколько дней. Странно, - продолжилась мысль, - то, что обречено, все еще может быть красиво, отчаянно цепляясь за жизнь. Роза, впрочем, была мертва давно, но это не бросалось в глаза. Только уходящая красота.
Говорят, что цветы, подаренные любящим, живут долго. Сашкины розы стояли дня два - три, не больше. Ее разум давно знал, что Сашка не любит ее, но от этой мысли было слишком больно сердцу. И дело не в цветах. Просто не повезло. Всегда не везет…
Они были вместе давно, год, но только благодаря ее способности "пригождаться" ему и терпеть. Она потеряла любовь однажды - наверное, это была любовь - и вцепилась в Сашку, чтобы выжить. Но та же потеря научила ее терпению и полезности. Она была ему полезна и смертельно боялась тоски, пережитой тогда, год назад. И цеплялась за него. И они были вместе. Но это не могло продолжаться вечно, и их отношения выглядели живыми, потому что умерли совсем недавно.
Были праздники, она сидела дома, а он не звонил. Она знала что он не позвонит. Она больше не могла дать ему новизны - а значит, ничего не могла дать. Сашка оставался с ней, пока она давала ему что-то. Теперь ничего не осталось, но мучительно хотелось быть с ним - нежной и нужной. Но она знала, что не нужна.
Ольга сидела перед телевизором и машинально нашивала пуговицы на лист бумаги. Коричневые… Теперь зеленые, эта слишком большая, на другой лист…Отупляющая и по сути бесполезная работа отвлекала от боли. Она знала, что боль будет, и не хотела, чтобы она была.

Ольга не умела не зависеть от любимых, точнее от своей любви. Оставалось притворяться, и вчера она пошла с приятелем в ресторан. Само собой, все было классно, но наилучшим для нее оказалось то, что мать сказала ей по приходе о звонке Сашки (и не только, но другие не имели значения). Значит, он узнал, что ей есть с кем гулять до одиннадцати !
Она ликовала все следующее утро - вот тебе, вот тебе, вот … и, задыхаясь от волнения, набрала номер. Он получил свое, и, пожалуй, можно одарить его прогулкой в праздник…Ну, милый, ну возьми трубку…
Ольга разбудила его, хотя было уже десять.
- Привет, мне сказали, что ты звонил (хорошо, почти равнодушно!). Меня допоздна не было (уже хуже, не спеши, не доказывай ничего ему и себе!),..извини…(совсем фигово, выравнивайся !)... Что случилось?
- Я не звонил вчера.
Она захлебнулась волнением, минуту назад полусчастливым, и внутри стало холодно.
- Значит, мама ошиблась…Кто-то звонил…несколько раз…(дура, что ты несешь, ему же плевать!).
Останавливаться поздно. Точнее надо, но не хочется. А может, не надо?
- Ну, как насчет планов? - Веселый голос. Держись. Может, все еще получится. Может, он тоже слышит в ее голосе дрожь ?!
Молчание.
- Ну, какие планы ? Чо делать будешь в праздник ? (Держись, Олька!).- Есть планы какие-нибудь?
- Ну да, конечно, есть. -(Слава Богу!)- Мы тут решили посидеть, отметить…
- Дома-а ?!!- почти вскрик.
- Ну да. Девятое мая…
- А-а… Ясно. Желаю хорошо отметить. - (Нечем дышать?)
Ольга молчит и отчаянно ждет, хотя надо класть трубку. Саша вежлив и не заканчивает разговор первым - позвонила-то она. (Зачем звонила, ненавижу это !).
- Ах да, Оль, поздравь отца с праздником, ладно?
- Ладно. - Мертвый голос. Молчание. Ему становится неловко - чуть-чуть.
- Ну…я, может, позвоню потом. Может быть, позвоню…Ну, пока ?
- Пока. - Она поспешно кладет трубку, чтобы сделать это раньше него. Чтобы не слышать гудков. Голоса одиночества. Он не позвонит… Почему больно? У него родители… строгие…отмечают в семье, с гостями…завтра на дачу - все туда едут, и они… и он. Он приедет. Это уже не в первый раз.
А если в последний ?!
Ольга ревнует. Его друг говорил ей, что Сашка нравится его сокурснице. И она знает это давно, ревнивое женское чутье. Нет, бабское… И он знает - сам сказал. Если?.. И другие… Если не на дачу?
"А что я могу изменить ?!!"
Она садится на пол у телефона, на грязный кухонный линолеум, и плачет навзрыд.

Ольга нашивала пуговицы, хотя надо было учить анатомию к досрочному экзамену. Говорят, вышивание тоже успокаивает… вязание…Она не умела вышивать и вязать. Не хватало терпения. Только на Сашку хватало, но силы кончаются.
На экране в фантастическом фильме герой-любовник оставил старую подругу, с которой прибыл в заброшенный город, ради местной принцессы - прекрасной и таинственной. Ольге стало жаль старую подругу до боли - на стороне принцессы таинственность и новизна. Хорошо быть таинственной и новой, но нельзя быть новой долго, особенно если открываешь душу и делишь ее пополам. Истинная женщина не должна делать этого. Никогда.
Ольга не могла и не умела иначе. С того момента, как привязывалась. И не привязываться не умела тоже. Ольга переключила канал на "Семнадцать мгновений весны".
Она видела сон . Не впервые - тот же , но легче не становилось. Сашка изменял ей в этом сне с той самой сокурсницей друга, а потом спокойно признавался в измене. Она видела их сплетенные тела и просыпалась от муки и желания быть на месте его "партнерши".
Ольга была красивее той девицы. Она так говорила себе, и естественно, ее никто не разубеждал. Но Ольга была старше на два года, в ней не было новизны. Был невыносимый, непреодолимый страх потери, который не скрыть. И неуверенность - последствие жизненных обломов.
Сашка был с ней, но не хотел ее. Она была девственницей в двадцать, и он говорил, что она способна вызвать желание - на пять минут. Ему было смешно, а иногда не смешно, но он не хотел ее, и она ничего не могла изменить - ни своей "непригодности", ни того, что вместо нее он спал с другими. Она приучила себя не задавать вопросов, на которые могла получить ответ либо лживый, либо нелицеприятно-правдивый. Она не задавала вопросов, но знала, что девятнадцатилетний парень не может жить без секса, если отведал его. Было больно и зло от бессилия. Она простила бы ему других, если бы была из них лучшей. Она простила бы ему то, что он такой, какой есть, если бы он ее любил. Но он не просил прощения и всегда мог уйти.
Она не злилась на предполагаемых соперниц - в этом деле каждый за себя. Она не злилась на Сашку - он был "лицом мужского пола", у которого все иначе. Она не злилась на себя - зачем, ничего не изменишь. Она злилась на глупую, неудачную жизнь. Ей говорили - не греши, у тебя есть все, другим хуже. Но жизнь была неудачной.

Мать вошла в комнату.
- Собирай эти дурацкие пуговицы, выключай ящик и иди гулять с собакой. С утра смотришь - голова не распухла?
- Нет. Можно мне закончить?
- Тебе делать больше нечего? Ерундой какой-то занимаешься.
Собирая пуговицы, Ольга думала, что любит мать и всегда любила. Мать была человеком самодостаточным , холодноватым в том, что касалось словесных выражений чувств, но если с ее близкими случалось что-нибудь, она помогала самоотверженно, но без лишних сантиментов. Ольга знала, что мать жалеет ее в ее неудачном романе, но выражалась жалость своеобразно - мать сердилась на нее за слезы по Сашке и настоятельно советовала расстаться с ним. "Он еще маленький, - говорила мать, - он не дорос до любви. Ты пытаешься ему помогать, а он тобой пользуется, голову морочит. Ты душу вкладываешь, а он все равно другой достанется, из тех, что учатся сейчас в седьмом классе. Хороший мальчик, улыбается, как Бельмондо, но не для тебя. Смирись". "Не могу. Не хочу", - думала Ольга в ответ. Сашка не был хорошим. Хорошо было то, что мать была на рынке и не видела ее утренних слез.

Ольга вышла из дома, неся боль с собой. Ее дом - пятиэтажный белый кирпич - стоял на тихой улице городка, который чуть-чуть не Москва и чуть-чуть не провинция - тихо, зелено, все знают друг друга, но на горизонте - видны из окон верхних этажей - бесчисленные тупые зубцы окраинных микрорайонов мегаполиса, серые в дымке.
Здесь, на ее улице, где стоял ее дом , на приличном расстоянии - его брат-близнец, а через дорогу - цепочка желтых двухэтажных домиков из дранки и штукатурки, старых, позабытых временем и городским начальством, - было совсем по-особенному мирно и чисто. Стоял майский предвечерний час - девять. Все вокруг - деревья в нежном зеленом пуху на улице и в парке без ограды, на который выходили ее окна, сквер с детской площадкой, дома, дорожки - все было словно накрыто легким кисейным покрывалом теплого, розового воздуха, сладкого на вкус. Звуки были звонкими, как всегда весной, но одновременно приглушенными - этим сладким густым воздухом и вечереющим, предзакатным небом - золотисто-лазоревым, с полосами удивительного земляничного цвета, вольно раскинувшимся над улочкой, нежно-зелеными деревьями, Ольгой.
Пес убежал к своим знакомым. Ольга шла в вечерней прохладе, и ее окружало одиночество - неизбывное, вечное, как закат. Матери и бабушки созывали загулявшихся ребят. Одна из них, похожая на мать Сашки, звала сына, стремившегося снова удрать к друзьям, где было интересно, но боявшегося рассердить мать, рядом с которой было безопасно.
- Ну мам, я еще немного, я сейчас…
- Я за тобой… в шлепанцах, я не могу по улице… босиком…
Парень, пользуясь случаем, отбежал подальше и пропищал:
- Я сейчас, мам, я вернусь через… - он увидел , что мать отвлеклась, и, так и не назвав времени возвращения, радостно умчался. "Все мальчишки одинаковы", - подумала Ольга, хотя знала, что это не так.
Девчонка лет десяти тащила на руках красивую черную кошку с пушистым хвостом; кошка выворачивалась, пытаясь вырваться. Ольга посмотрела на девчонку, улыбнулась, вспомнив себя такой же.
- Отпусти ее на землю, не тискай, - сказала она девчонке, жалея кошку.
- А почему? - спросил ребенок, улыбнувшись в ответ.
- Ну, кошки - такие животные, которые любят свободу, самостоятельность…
- Но это моя кошка, наша. Она у нас дома живет…
- Все равно, она должна чувствовать себя свободной. Жить у тебя как бы по своей воле…иначе ей будет плохо.
- А-а. А она у нас с Муркой дерется. Это потому, что они с ней разной породы…
Девочка продолжала болтать, явно не придав значения словам Ольги, а та думала - ведь правило о воле справедливо и среди людей. Никого нельзя удержать, прижимая к груди или вешаясь на шею. Все имеет конец и начало, говорил Сашка. Конец?
Одиночество и тоска бессилия прихлынули снова холодной волной. Девочка убежала отлавливать отпущенную кошку, вкусившую свободы. Ольга поднималась на поросший травой взгорок, бесшумно ступая в мягких кожаных ботинках без каблуков. Она как бы сливалась с окружающим миром - она одна, и никто не заметит ее растворения. Может , это было бы выходом? Ольга прижалась щекой к стволу березы, притянула к губам ветку с липкими, сморщенными молодыми листочками и поцеловала листок, наслаждаясь его нежностью и острым запахом свежей листвы. Ветка вырвалась и хлестнула Ольгу по лицу. "И молчанье за крик, поцелуй за удар…" Чаще удар за поцелуй, подумала Ольга грустно, - обычная история…
За спиной она услышала шепоток и сдержанное хихиканье. Компания мальчишек, включавшая сына мамы в шлепанцах, сидела за спиной Ольги на бревнышке. Это были люди, и она ласково улыбнулась им, ища поддержки и альтернативы растворению в одиночестве. Они стали прыскать в кулаки и хихикать громче, нарочито. Ольга вдруг поняла, что они стараются смеяться над ней - как она целовалась с березой. Ветер трепал ее волосы. Она повернулась и, чувствуя спиной смешки мальчишек, старающихся казаться взрослыми, пошла прочь. Она с детства сжималась от заспинных насмешек, родившись с комплексом неполноценности, но с детства же заставляла себя в таких случаях идти выпрямившись и не оглядываясь. Ольга только теперь поняла, что Сашка , стараясь (и нередко) причинить ей боль насмешкой или издевкой, был таким же мальчишкой, как эти, маленьким и неуверенным, но жаждущим быть взрослым.
Она должна жить сама. Этот мальчишка все равно не поймет ее, стремясь любой ценой вырасти. Он не поможет и не спасет от одиночества. Она долго прижимала его к себе, и для него настал срок вырваться на волю. Она была нужна ему, но он понял, что на свободе интереснее, и никому не надо давать отчет в своих действиях. Она снова опоздала и ошиблась , пытаясь просить помощи у людей, которые заняты своими бедами и победами…
Пес подбежал к ней, хватая зубами за брюки - ласково, беззлобно. Он вернулся, нагулявшись и соскучившись. Когда-нибудь кто-то будет возвращаться к ней отовсюду, нагулявшись и соскучившись, понимая, что она - прекрасная и таинственная принцесса, которая может быть старой подругой, что делится душой, но не теряет желанности и новизны. Что она единственная и лучшая…
"Когда-нибудь это будет, - думала Ольга, вдыхая прохладный воздух и очередной раз выживая, - Когда-нибудь это будет. Обязательно… А может быть , он на даче. И скучает…"
Она шла домой, где ее ждали учебник по анатомии и непришитые пуговицы… 1997







Новости     О себе     Поэзия     Проза     Странствия     Мой LiveJournal     Книга отзывов     Карта сайта    





Copyright © Вероника Гудкова. 1998-2013. Все права защищены.