Новости
О себе
Поэзия
Проза
Странствия
Мой LiveJournal
Книга отзывов
Карта сайта
|
|
Сквозь собственное отражение в черном стекле Она видела людей в ярком и прозрачном свете соседнего вагона.
Мысли, проходящие сквозь Ее темные зрачки под крутым изгибом черных бровей в темноту, в мелькание проводов за окном, были сумбурны и иррациональны. Люди в соседнем вагоне, далекие и недостижимые, совершенно очевидно не задумывались об иррациональности подземного скоростного бытия. Они ехали в метро, путешествуя по своим обыденным надземным делам, и даже не представляли себе, что под землей сознание переходит в иную реальность.
Благодаря этому их сознание оставалось неприкосновенно.
Для Нее же метро имело совершенно особенное значение места прощаний и встреч - неизбежных и предопределенных замкнутостью подземного мира.
Она раскрыла книгу - строчки темнели перед глазами понятной последовательностью знакомых символов, складывающейся в совершенно непонятную прозу Кортасара. Поток сознания в Ее голове был параллелен потоку сознания давно умершего писателя, но именно в силу этой рельсовой параллельности было заранее ясно, что они никогда не пересекутся - и переливы призрачных ассоциаций другого человека никогда не будут Ею прочувствованы в той истинности, в которой их породил иной мозг.
Но Она купила книгу Кортасара, потому что тот, далекий, кто был Ее началом и продолжением, недавно читал эту книгу в метро. Он был далеко, но Она неизменно чувствовала его присутствие, и порой говорила молча, внутри себя: "Где бы ты ни был, я вижу тебя".
Они всегда встречались в метро - прежде каждый день, а теперь редко наяву, часто в ее памяти.
Вместе, но только друг для друга, они были гениальным актерским дуэтом - с полным и безраздельным погружением в роли, которые они писали и режиссировали по ходу представления. Однако это представление было так похоже на жизнь, что на самом деле оказывалось жизнью.
Однажды Она встретила Его в метро неожиданно для себя, словно сеть метрополитенных линий специально свела их в определенной точке, повинуясь силе Ее невысказанных желаний. За несколько предшествовавших лет Она ни разу не встречала Его. В тот раз Он был не один, но у их спектакля снова не оказалось зрителей - кроме них самих.
Сейчас, разглядывая темноту, свое отражение в стекле и пассажиров соседнего вагона, Она особенно остро ощущала, что когда-нибудь сойдет с ума или покончит с собой, и единственное, что пока удерживает Ее - боязнь нарушить привычный ход вещей: дом, институт, работа, родственники.
Кортасаровский роман послужил катализатором, кристаллизовавшим ее множественные ощущения - тоску по прошлому, неразделенную, ставшую почти метафизической любовь и тягу к тому, кто в Ней более не нуждался - в единственное, как никогда мучительное желание изменить что-то, изменить все… но поезд несся в черноте туннеля, разбавленной только отсветами вагонного света. Она представила себе, как она прижимается лбом к стеклу с надписью "Не прислоняться"… двери раскрываются… и Ее тело раздирает страшная сила - меж движущимся поездом и бетонными стенами, как сквозь полумертвую плоть проходят жгучие электрические разряды …
Поезд несся в темноте туннеля, но Она знала, что если бы сейчас, в эту минуту он открыл бы свои двери в освещенном зале станции - она бы ринулась куда-то в переходы, по лестницам, эскалаторам, чужим ногам и сумкам - вслед давно ускользнувшему прошлому, мучительно ища в серых лицах толпы знакомые черты…
Сердце всегда чувствовало Его приближение… Порой, не видя его, Она осознавала, что Он прошел где-то рядом - нить натягивалась до напряженного звона… Читая Его книгу - все, что имело к Нему отношение, было "его" - Она сознательно усиливала эту связь, словно звала, надеясь наконец-то оказаться услышанной…
Поезд несся в темноте туннеля… и зов ослабевал… книга из зашифрованной телеграммы по проводам нервов становилась снова просто малопонятным переводным текстом… И по платформе станции, где Она наконец вышла, решимость искать, бороться, что-то менять разредилась, словно туман, стала серой дымкой перед болезненно расширенными невидящими зрачками… И Она шла уже не туда, где могла встретить Его, не туда, где можно было сесть на поезд к Нему, а туда, куда звали Обыденность, Ответственность и Нежелание-Ввязываться-В-Осложнения…
…Единственная ночь, которую они когда-то провели вместе - ночь холодного ветра, сероватой тьмы, вкуса слюны и кофе, запаха благовоний и табака - ночь боли и неземной сладости - стоила ей лжи, страха, усталости и безнадежности наутро… Эта ночь тоже началась в метро - еще днем, продолжилась в автобусе, потом в магазине, где они покупали красное вино …
Она помнила какие-то отрывки - самые сильные моменты мысли и чувства, какие-то рваные моменты неожиданного самоосознания - сквозь темноту острого и сладкого, буйного и кипящего возбужденной кровью забвения… В ванной горел свет, сквозь двое распахнутых дверей врывался в комнату - и, покорный темноте, полукругом ложился на паркет, едва позволяя им видеть очерк желанного, искаженного наслаждением лица…
Вагон колотился в туннеле, и сквозь его навязчивый, громкий и ритмичный стук на стыках рельсов Она вдруг услышала точно такой же стук крови в стенки собственного сердца - и почувствовала, как сквозь эти стенки проходит стальная спица боли безответного зова…
… Тогда, в середине этой ночи, Она голая сидела на постели, пахнущей спермой, потом и любовью, с волосами, мокрыми после душа. По позвоночнику медленно и полно проходила сладкая ломота удовлетворения и сытости, глаза слипались… Внутри было горячо и мягко…
Он сидел у мягкого зеленого света монитора, рассеянно и одновременно сосредоточенно глядя перед собой - такой взгляд был у них общим, как цвет и разрез глаз… - в бирюзовом халате, голая нога на ногу, с чашкой холодного черного кофе и "житаном" (как у Сержа Генсбура - отметило сейчас ее современное, наэрудировавшееся сознание)…
Она встала, подошла, молча, по-прежнему нагая, и, раздвинув полы халата, уселась к нему на колени, ощутив гладким задом его волосатые бедра. Прижалась грудью, в поцелуе глотнула горького сигаретного дыма и поняла, что это и есть кульминация этой любви, момент истины, граница иной реальности…
Сейчас, в вагоне, едущем в ежедневную привычную жизнь, все это было невозвратимо и безвозвратно…
1999
|
