И жить торопится, и чувствовать спешит…
Раздолбайская автобиография «скина-интеллектуала»
Сергей «Спайкер» Сакин. Умри, Старушка! – М.: Птюч-Connection, 2002. – 304 с.

Пишут у нас книги, пишут. «Когда б вы знали, из какого сора…». Поймите меня правильно, я никого не желаю обидеть, но почему-то первая (и доминирующая) мысль при чтении нового спайкеровского шедевра у меня была именно такая. Вторая мысль – вопрос, отнюдь не риторический: что есть литература? Во всяком случае, не любование собой и собственными незрелыми популистскими идеями. Или хотя бы не только это.
Когда-то давно Энтони Бёрджесс написал философскую книжку, где для пущей ясности сфантазировал плохих бритых парней в больших ботинках, как они живут, пьют и бьют невинных людей. Парней Бёрджесс придумал, сам-то он был законопослушный, да и цель у книжки была совсем другая - как выше сказано, философская. Но определенная часть молодого народа, в том числе и российского, до коего все «волны» с заката докатываются авось к рассвету, к несчастью, приняла «Заводной апельсин» и иже с ним даже не как руководство к действию – как трахать девочек, курить «план» и орудовать монтировкой, они и так знали, не велика наука, - но как интеллектуальное оправдание своему поведению, мироощущению и мироотношению.
Своему modus vivendi (определяемому, кстати, гормональным буйством и агрессией затянувшегося пубертатного периода), кой только их воспаленным мозгам мнится внутренней свободой, а на деле является укоренившимся страхом «выпасть из обоймы», оказаться – не «не как все», но «не как избранные». «Не принадлежащими группе» (ночной кошмар современного подростка). А значит – против тех, кто этой группе принадлежит.
Дело не в том, что Спайкер, описывая более или менее точно свою жизнь и свое о ней представление, написал плохую книгу. Во всяком случае, читать ее будут. И те, кто живет как Спайкер, тусуя по всем названным же и не названным точкам Москвы вроде на раз-два-три узнаваемого «Art-Garbage». И те, кто там не тусует, кто не читал Камю и думает, что это коньяк, которого он ни разу не пил, но очень хотел бы. Как хотел бы быть столь же продвинутым, крутым и адекватным, тусовать в тех же известных только своим местечках и так же изящно, как хвастает автор, «склеивать» девушек, пудря им головной мозг Ремарком и тем же Камю (по опыту знаю – действует). Проще говоря – читать будут и свои, и те, кто до черной зависти хочет ими стать.
Плохо то, что Спайкеру, человеку вполне умному, во всяком случае, настолько, насколько он хочет таковым казаться (он вполне самокритично, например, признает тот самый страх быть отвергнутым группой), порой отказывает необходимое мемуаристу и вообще интеллектуалу чувство самоиронии. Шутливый лозунг самого яркого изгоя среди писателей – Оскара Уайльда – «как важно быть серьезным» его далекие последователи воспринимают с удручающей буквальностью. Получается малоидейная, но длинная и подробная байка о скинхэдовских «махачах», попойках и разврате (простите – свободной любви), насыщенная плохо скрытым удовольствием от демонстрации себя, любимого. (Придавая безусловную важность даже мелочам в жизни великого человека, Спайкер не может удержаться от сладострастных подробностей своих постпивных «отливов»; при этом объяснением необходимости «мочилова» «черных» (кавказцев) и «обезьян» (чернокожих) он не утруждается, довольствуясь ссылкой на «Майн кампф»).
И не бросайте камень в мою сторону за слово «идейное», поскольку я разумею отнюдь не нравоучение и менторство, а просто любую (желательно оригинальную) идею, которая имеется даже (и более чем даже) у абсурдистов.
Спайкер, одинокий, гм, волк, не просто никого не любит (Бог с ней, любовью, она, говорят, паранойя), но и из друзей своих делает фон для своей персоны. Покойного приятеля он картинно целует в лоб и картинно же удаляется, «повернувшись жопой» (цитата) к страдающим родственникам. Люди, с которыми он якобы попал в полицию в дальнем зарубежье, растворяются в небытии по первому желанию героя остаться наедине с собой для впечатляющего монолога (вообще, Спайкеру плевать на законы литературы, и сюжетные нитки (белые, кстати) то и дело неубедительно рвутся).
Женщины, с которыми он делит койку, в лучшем случае «чиксы», чаще – «молодое мясо». А юная леди, которой все-таки удалось подняться до уровня героя и благодаря этому оказаться в центре повествования, ослащавлена, как икона со слоганом «не забуду мать родную». Их со Спайкером душераздирающий и маловероятный роман превращает книгу, основной идеей которой стала было пропаганда насилия, расовой и межнациональной розни, в своеобразную, но от того не менее слезливую версию бульварного «romance» для домохозяек.