***
О чем ты горюешь, милый?
О чем ты еще просил?
Нас больше не свяжешь силой,
И нет моих больше сил.

Шагай. Я тебе с порога
Персидский ковер расстелю.
Но - больше меня не трогай.
Не бойся, я не в петлю.

Я слабая? Сизый, легкий,
Душистый цветок-вьюнок.
Любовь разлетелась тройкой
По пыли моих дорог.

Я слабая. Только стебель
Вьюночий порвать - рискни!
...И кружится снова небо,
И солнце сжигает дни.

***
Как ты живешь без меня там,
Город любви моей?
Утром, жарою смятым,
В белом свеченье дней?

Душа моя, город белый,
Сжимает меня в горсти.
Такой вот, чужой-несмелой,
Помилуй и отпусти.

...Своим кипарисным духом,
В теплом камней плену,
Ночью, сладко и глухо,
Мучит, пока не усну.



***
И нет монетки,
Даже самой мелкой,
Чтоб бросить в море
И когда-нибудь вернуться.

Сниму кольцо,
Подаренное в горе,
И - в волны,
Что кругами разбегутся.

***
Ты говоришь мне,
как читал кадиш
по всем ушедшим,
уходящим, бывшим,
вернувшимся,
в забвении пребывшим,
виновным,
непрощеннным - навсегда,
отмоленным и проклятым,
молчащим,
кричащим в муке,
стонущим с стыда,
убитым,
доведенным до убийства,
сбежавшим
или сгинувшим в тюрьме.
Не найденным.
Потерянным во тьме.

***
не можешь остаться
не можешь расстаться
и все, что дано -
не сгореть
не сломаться
не сдаться
не сбиться
с сердечного ритма.
терпение
боль
и молитва
и битва.

***
Цепляясь рукавами за
колючки и кусты,
бежать, бежать, куда глаза
глядят, туда где ты
когда-то был, а нынче нет
ни следа, ни тропы.
проходит день. уходит свет.
и мы опять слепы.

***
Взгляд неустанный,
взгляд неусталый -
свежею раной.
водицею талой
кровь не становится
у непохожих.
кровь - не сукровица.
плетью по коже,
плетью на плечи -
взгляд раскаленный.
время не лечит
смертельно влюбленных.

***
Теплый месяц Элул,
этот месяц потерь и прощаний,
уходящего лета
и странно-холодных ночей,
недосказанных слов,
нераскрывшихся чувств,
обещаний,
не доживших до жизни;
потерянных где-то ключей
от сердец.
Я не сетую, месяц разлуки.
Я тебя не виню.
И, листая назад календарь,
вспоминаю теперь
и усталые муки,
и руки
на замерших губах,
и тоску,
и перронный фонарь.
Теплый месяц Элул!
Уходи, ты уже не поможешь.
Ты уже не вернешься
и мне ничего не вернешь.
И с короткою болью,
с мучительной дрожью по коже,
умирает любовь.
Как обычно.
Как все.
Ну так что ж.

***
Мне грустно смотреть,
как в забытые лица любимых,
в квадратные буквы
еврейских священных писаний.
А в небе из листьев
осенних, ветрами сносимых,
слагается лодка
с бесчисленными парусами.

Я так несказанно
люблю твои странные речи,
и злой непокой,
и порывы, разрывы, обрывы.
Как ты несказанно
разумен, безумен, беспечен,
и то, как живешь ты -
отчаянно и нетерпеливо.

***
Я больше никогда не отрекусь
От своеволий и противоречий.
Пускай потом от жизни время лечит.
Я больше не грущу и не боюсь.

Когда-нибудь я снова полюблю
Разгульного беспутника, поэта,
Фанатика, святого. Мне за это
Простят всю неприкаянность мою.

***
Ты как-то спросил,
есть ли обида,
что может убить любовь?
Слово "люблю",
Сказанное другой.

***
Пожелайте мне сил, господа.
Разливая араку по чарам,
позабудьте, разок не беда,
о пристойности, чуждой гусарам.

Будем бить зеркала, и полы
заливать заграничным шампанским.
Будем веселы, яры и злы,
И задорны задором гусарским.

А наутро проплачет труба
неизбежностью птицы Алкноста.
И, картинно гарцуя, Судьба
проведет эскадрон до погоста.

***
порвать узлы,
и запалить мосты,
и замести следы на голом тракте.
и кони злы.
побег из пустоты
и остановка вальса на полтакте.
река судеб.
смешенье чуждых вод,
стесненных вновь немыми берегами.
и горький хлеб
у запертых ворот,
и бесконечность, пройденная нами.

***
уходи, безъязыкая боль,
уходи, онемев от рыданий.
если хочешь проклятий - изволь,
но избавь от своих покаяний.

уходи, отразившись сейчас
в неумытом, измученном горе.
...ты привычна, в стотысячный раз,
и смешна в неумелом повторе.

***
Я помню про достоинство и волю,
И есть кому в ночи меня согреть.
Но ты болишь во мне фантомной болью,
И я не знаю, как переболеть.

***
Мама.
Что мне делать,
если мое "никогда"
продолжается в среднем одну неделю,
а вечность
я охотно меняю
на три часа полета
или ночь разговоров о вечном?
Мама.
Ты жалела меня
или, может быть, просто констатировала факт,
печальный или нет,
когда говорила,
что я никогда не найду любви,
потому что ищу
только понимания.
Мама,
ты всегда меня любила,
даже когда мы еще не были знакомы,
и ты всегда заявляла,
что хочешь,
чтобы я оставалась собой.
Не обижайся, мама,
но
ты же знаешь,
что это -
всего лишь наивная дидактическая банальность,
ибо
к счастью или к несчастью,
как бы высоко мы ни поднялись
и как бы низко ни пали,
какими бы сильными
мы ни были в своей слабости
и как бы слабы
мы ни были в своей силе,
кем бы мы ни стали
и кем бы ни перестали быть, -
мы всегда останемся
только сами собой.
Не более
и не менее.

***
так хочется писать - но все слова
изъедены червем усталой злобы
и горечи. теперь, наверно, чтобы
мне их вернуть, должна опасть листва
и умереть; и снег укроет горы
моих обид, и льдом скует зима
немирный дух; а после и сама
уйдет. уходит все. ночные воры -
минуты ускользают в темноте
и тишине. не задержать, не стиснуть
их в кулаке до боли. и не свистнуть -
как лошади прирученной, - мечте.

***
обоюдно острая тяга -
обоюдострый
клинок
на ложе Тристана и Изольды
о который каждый из них
режется в кровь
пытаясь сделать
обоюдность
единством

разделенная страсть -
страсть
разделенная
клинком
на ложе Тристана и Изольды
за которую
надо
платить кровью
на обоих лезвиях
обоюдоострого
меча

***
Я забыла, когда
Слышала твой голос.
Но голос я помню.

***
Кому отвечать, дорогая, кому
За разные, но идентичные смерти?
За слезку ребенка кто будет в ответе?
Скажи - Достоевский. Привычно ему.

Ракеты свистят, но в бетонном мешке
Не слышно - и к лучшему - мерзкого свиста.
Там сила судьбы постигается быстро,
И маятник держится на волоске.

Усталость от слов и усталость от споров.
Упрямство надежд, мизантропная желчь.
Привычна великая русская речь,
Привычна - до скуки - канва разговоров.

И все же, и все же. Тюрьма и сума,
Война, разоренье и нервы на взводе.
Беда, вот паскуда, одна не приходит,
А мы от бессилия сходим с ума.

***
...а война
опять начнется в среду.
с предисловий,
условий,
ультиматумов.
одна
проститься я уж больше не приеду.

с натужностью воловьей
меркава
пробороздит клубы горячей пыли.
здесь мы
с тобой
когда-то
прежде
были...
а впрочем -
как бессмысленны слова.

***
Покуда нас не разнесут ветра,
И ноябри не разольют дождями,
Не верю, что случившееся с нами -
Ирония судьбы et cetera.
Покуда боль не отзвучит в ночи
Мотивом незаписанного сингла,
Я не поверю, что любовь постигла
Кончина от естественных причин.

***
Моя душа
мертва.
Мертва.
Мертва.
Гальванизирована.
Косит под живую.
Ее стыдом
с размаха
полосую,
чтоб не кривлялась, - двинется едва.

Как неприличная
запущенная хворь,
ее конвульсии
так откровенно-стыдны.
Те души,
что бессмертны,-
безобидны.
А эта - нееет.
...Затихни!
Не позорь...

***
На ТА наступает война.

Там на пальмах качаются голуби,
Там полуденная белизна,
Синева в облаках, точно проруби.
Там так сладок ленивый Левант -
Как нуга и заморские пряности.
У фонтана мальчишка-сержант,
Всем знакомый в своей безымянности.
На скамейке сидит у воды
И общается с местными таксами...
Шелковица роняет плоды -
Разбиваются синими кляксами.
По-над взморьем ликующий бриз
Треплет флаги и в парус впрягается.
Черный кот проскользнул на карниз
И вальяжно там располагается.
Пацанята, вопя и визжа,
Прозвенят через парк самокатами.
Отражается солнце, дрожа,
В синем море - и тонет закатами.
В этом городе ночь из окна
Говорит с одинокими душами...

...На ТА наступает война
И свистит на подлете катюшами.

***
устала, ввинтившись в психоз,
глотать валерьянку без хлеба.
вопрос?-и вопрос?-и вопрос? -
молчание. лестница в небо.
а лестница сыплет труху,
со скрипом и матерным словом,
а дверь заперта наверху,
заложена крепким засовом.
короче становятся дни,
длиннее становятся ночи.
все кажется - мы не одни...

...но кажется это, короче.

***
Час ночи.
Три.
И пять.
Стучится утро
и хрипло дышит
шорохами шин,
скребет в мое окно.
И поминутно
воронье карканье
срывается
с вершин
усталых,
ждущих смерти,
чахлых липок.
И - Новый День.
Такой же, как всегда –
зануден,
пылен,
жарок,
ярок,
липок…
Вдруг рушится
веселая
вода
июльским ливнем.
Отмывает души
от копоти и боли,
и на раз,
легко
и своевременно разрушив,
по-новому
выстраивает
нас…

***
Год склоняется к осени.
Серым рассветом
опрокинулось небо в канал.
И гудит, разбегаясь
в волнах, вапоретто,
покидает
холодный вокзал.
Одиночество
мерит на шаг тротуары,
ловко прячется
в складки гардин.
В этом городе
часто
теряются пары,
оставаясь один на один.
И Сан Марко
на набережной
не ночует,
Бога нет
на мосту у тюрьмы.
Только северный ветер,
как холод почует,
поселяется
здесь до зимы.
Только старые Парки
все гнутся над пряжей,
откупив
родовые права,
и тяжелой
от мрамора
кажется даже
голова
Веницейского Льва.

***
"Серпуховская". "Тульская".
Билет
в подземку покупается
"на квАртал" -
от января
до ледяного марта,
из будущего прошлому привет.
Проходят дни,
мелькают провода
в привычной
вечной
ночи
подземелья.
А вот и март с неистовой капелью
протек как талая
усталая
вода.
"Лубянка". "Чистые".
В метро не повернуть,
как лето
не вернуть
обратно в зиму.
Былое,
как всегда,
невыразимо,
а будущее - будет.
Как-нибудь.

***
Лето метнулось в сторону
и побежало прочь.
Прожито, как своровано.
Сгублено - не помочь.

Смолкли дворы и площади,
наискось дождь сечет.
Будь милосерден, Господи,
рай закрыв на учет.

***
Двадцать четыре рубля за чашку чаю.
Выпей со мной - но-осторожно-горячий!
Ну, поскучай обо мне, когда я скучаю.
Или поплачь обо мне, когда я не плачу.

Вспомни меня. Не трусь - это ненадолго.
Может, от скуки, а может, и от разлуки...
Вот и тридцатый год. Вот и чувство долга.
...Мне бы теперь лицом упасть в твои руки.

***
я все еще могу
к ядреной фене
переломать,
и разнести,
и вынесть.
но все ж была всего готова мене
так просто сдаться
милому
на милость,
в немилость впавши.
пробродив,
пропивши
червонец, что отложен на поминки,
опять строчу
банальнейшие вирши
под музыку
запиленного Глинки.

***
кто-то сломается первым
и все разнесет
вместе с собой, разломает
непрочные узы.
зелеными Землями свалены
в кучу арбузы,
кто-то одну, словно шарик,
подмышкой несет.
кто-то опомнится первым -
а полночь давно
шторы задернула, спит
на небесных полатях.
граница проложена в простынях
нашей кровати,
и дальше уходит сквозь узкое
наше окно.

***
В стекла дождь стучит и в лужи
Слепо бьется дождь и пьяно -
"Он-совсем-те-бе-не-нужен."
"Он-совсем-те-бе-не-нужен!"
"Он-совсем-те-бе-не-нужен!!!" -
поднимаясь к forte с piano.

***
…А мне казалось, дальше – только долг,
Устало-злой, словно разбитый полк,
И повседневность, хлынувшая разом -
Надсадная и серая, зараза.
Трещал по швам мой криво сшитый мир,
Провалы были глубоки, что твой Памир -
Но перевернутый. Кончались деньги, дружбы,
Украли письма, выперли со службы,
Ушла надежда, не оставив адрес,
И граффитисты «мене, текел, фарес»
Писали мне на стенах по ночам
(Чтоб им икалось, юным сволочам!)…
Потом стряслась короткая война,
Прошла волной, «гульлива и вольна»,
По городу, разбрасывая камни…

…Пожалуйста, сейчас, теперь не дай мне
Пожаловаться: если говорить
В сравнении, то стыдно и сравнить
Мой мир с твоей войной…

***
Я давно не говорю о нас "мы".
Я давно с тобою не говорю.
И таскаю до тюрьмы две сумы,
И сквозь осень все бреду к ноябрю.

Нету правды на земле, нету и
Выше - знающие, слышь, не соврут.
По-латыни "феце квод потуи" -
(или "пОтуи"?) - а там хоть капут.

Я хожу по свету, делаю в срок
Что умею и хоть как-то могу.
...Дом казенный все не близок, далек,
Как огни на не твоем берегу.

***
Опять – вчера.
Барханы.
Дромадеры.
Закутанные женщины бегут.
Бутылка -
Непочатая -
Мадеры.
Слепые окна,
Каменный закут.
Английский лорд.
Панама,
Стик
И холод,
И лед из-под
Насупленных бровей.
Он? Зрелый сноб.
Его помощник? Молод.
Его жена? Прекрасна.
Не робей…
И арабески, и
закаты Марракеша.
Кровавый,
Ослепительный Магриб.
И в крепости
Отысканные бреши,
Фокстрота
Упоительный мотив.
И одиночество.
В черненом портсигаре
Записка
И египетский табак.
Машина, ночь.
Объятие в угаре.
Портовый
Подозрительный кабак…
«Прости меня»
«Я никогда не знала»
«Не думал я»
«Не стоит»
«Пощади»…
Луна
В своей оправе
Задрожала
От зависти
К божественной груди…
А после
Растворение в минуте,
Блаженный стон
И предрассветный сон.
…И перепутанные
Стрелы перепутий,
И запоздалое
Нажатье
На клаксон…

***
уходить до рассвета -
удел недолюбленных
и одиноких,
растаявших сахаром
на донышке памяти,
боящихся света,
и холода
отчужденных взглядов,
и той торопливости,
с которой утром
исправляют ошибку,
совершенную вечером.

***
креста
не ставить на себе,
не ставить опытов
и пробы.
по непроторенной
судьбе -
через ухабы
и сугробы,
через измятую любовь -
как простыня
постылой ночи, -
из грязи в князи,
вновь и вновь -
(обратный путь,
увы,
короче) -
через обвал,
через обрыв -
держать,
отталкивать
и рваться -
опять,
"ни капли не спросив"...
в который раз
переломаться.

***
искали тихого смиренья
в сонливости от димедрола
оставить лишние сомненья
жить от укола до укола

и мимо проходило лето
а с ним и жизнь текла куда-то
о том что песенка не спета
шептали со слезой и матом

в сплетенье проводов и трубок
и капельниц над плошкой кашки
все клеили заздравный кубок
из черепков разбитой чашки

***
Тридцатой осени
и хлопоты,
и ссоры,
и вечера с собой наедине.
Рисует дождь
абстрактные узоры
на наглухо
захлопнутом окне.
А за окном
привычные спектакли –
круженье зонтиков
под выкрики машин.
И мокнет парк
как клочья серой пакли –
уже
ни парочек,
ни листьев...
Ни души.
Банальные
метания метафор -
«усталый мир»
и «время как вода»…
И тащит жизнь -
простой ментовский прапор -
на Судный день
судимых без суда.

***
Бутылочка Miller, глагольные рифмы,
И ночь на закуску - без снов и греха.
Досье на меня предваряется грифом:
"Совсем не секретно и все чепуха".

И нет ничего, что в потерях важнее
Простого и злого уменья терять.
Нас годы пытаются сделать умнее,
Пиная в подвздошье опять и опять.

А время взбесившимся поездом мчится
Опять и опять - с января к январю.
Скажи мне, как может такое случиться:
Я пепел... но видишь - я снова горю.

***
Несказанное слово жжет язык,
Как жжет незатянувшаяся рана.
Все слишком поздно - или слишком рано,
И колесо считает каждый стык
На рельсах, убегающих отсюда
Куда-то, где никто тебя не ждет.
А время-то тем временем идет -
Смешная это Божия причуда...
Молитвой в ране кровь не затворишь,
И кипятка не выжмешь из "титана"...
...И жжет незатянувшаяся рана,
Когда несказанное слово говоришь.

***
я лежу, сломанная кукла
хватит поиграли - надоело
белокурая грива волос разметана по ковру
голубые пластмассовые глаза закрыты
если бы моя правая рука была настоящей
она бы затекла
и я бы ее не чувствовала
но она пластиковая
и я и так ее не чувствую
и сердце мое тоже не болит
потому что у меня нет сердца
я лежу, сломанная кукла
я не могу сказать ничего
в свое оправдание или в защиту
я не могу подняться
и уйти
даже отодвинуться не могу
чтобы кто-то живой
не наступил на меня
но если бы и могла
я бы осталась на месте
мне нравится быть сломанной куклой

***
прошлый год на Суккот
я бродила по Ерусалиму,
и огни, как вода,
ручейками сбегали с холмов,
и прозрачные дни
словно звали дождливую зиму,
а зима где-то там
заблудилась меж старых домов.
в этот год на Суккот
облетают последние листья,
сизый дым над Москвой
провожает их тихий полет.
ветер старой реки
предзакатное небо очистит,
и как раз к Покрову
как покров, первый снег упадет.

***
Кто-то стареет, а кто-то мужает.
Этот - не спорит, а тот - возражает.
У Николя в холодильнике пусто,
Серж с аппетитом вкушает лангуста.
Кто-то боится, а кто-то решает.
Пол поклоняется, Питер - сношает.
Чук обижает, а Гек - обожает.
Кто-то неспешно с катушек съезжает.
У Анжелики - сплошная фрустрация,
СамО - у Настасьи - реализация.
Маша и Коля тантрической йогой
В этом году занимаются много.
Алекс читает self-made-ные книжки.
Оленька штопает сыну штанишки.
Люди такие клинически разные:
Эти - стерильные, эти - заразные.
Эти - поэты мизантропические,
А те - демагоги идиотические.
Мара и Доди купили пентхаус.
Эммануэль улетела в Эммаус.
Виктор рисует закаты на крыше.
Я - говорю. Но никто не услышит.

***
Я заполняю книжные шкафы
Чужою мудростью, спресованной томами,
А с тем, что было с нами, было нами -
Дотягиваю до конца строфы.

Прощай-мой-друг-прощай. Уже чужды
И прошлое и будущее - разом.
Писала в детстве - "в горе тонет разум".
А горе как пустыня. Без воды.

Коснись моей щеки. Она суха,
Она - земля, убитая хамсином.
И солнце в свете ярко-апельсинном,
И я к твоим словам уже глуха.

Прощай-мой-друг. Теперь в твоем саду
Не станут цвесть под ветром анемоны.
Останутся привычки и законы
Приличия. Я больше не приду.

Прощай до лета на закате лет,
До склона лет, скольжения по склону.
Я шкаф заполнила - от стансов к лексикону.
Закрыла дверцы. Выключила свет.

***
А я живу свободно и спокойно,
А неспокойно если - лишь от дел.
Подумать только - и ведь кто-то смел
Врываться в мысли грубо, и нестройно
Их заставлять кружиться в голове,
И голову кружить мне! В самом деле:
Себе хозяйка и в душе, и в теле,
И в кошельке, и в ежедневнике. Внове
Мне ощущенья эти. На рассвете
Тоска не будит; на работе - труд,
А после в чайной уж подружки ждут:
Кино, вино, романы, все на свете!
Легко и странно. Будто я - не я...

...Пока не бросишь походя: "Моя".

***
Как в мостовую била каблуки,
Как на мосту глотала мокрый ветер
Летящий в ночь с такой чужой реки,
И как была одна на целом свете,
В толпе благополучных и живых
Прокладывая путь автопилотом
И вылетая в дверь с табличкой "Вых..." -
Отломано. Как перлась на работу
Лишь потому, что "гордость" и "должна",
Как выла в трубку о последнем шансе
И думала о шаге из окна,
Как "Голуаз" курила в полном трансе...

...Теперь забыто начисто. Sic transit.

***
Нашим
единственным утром
сидели на кухне
и чай заедали рокфором,
без лишней эстетики.
Солнце
зимы раскалялось за окнами,
небо искрилось,
и дым
от последней в коробке
кубинской сигары
клубился по кухоньке
блочного дома.
Клубился и таял,
как наше
последнее утро.

Июль-ноябрь 2006